Повести древних лет - Страница 122

122

Оттар не хотел терять лучшего кормчего фиордов. Он опять крикнул Эстольду, напоминая клятву:

— Повиновение ярлу! Уходи на «Черную», Эстольд!

Изогнутый хвост «Дракона» скрылся, вода достигла пояса кормчего. Над поверхностью мутной воды оставались правило руля и бронзовый диск перед кормчим. Эстольду некуда было уходить.

С «Черной Акулы» метнули ременную петлю. Эстольд надел ее вокруг груди, сделал шаг, другой и исчез в реке. Его, задыхающегося, вытащили на корму «Черной Акулы».

Борьба за «Дракон» продолжалась. Течение увлекало три драккара, вцепившиеся в четвертого, на стрежень реки, ближе к крутому правому берегу. Никто не обращал внимания на биармов, а они скоплялись. Дальше и ниже стрежень бил к яру материка.

Если бы удалось вытащить «Дракон» на мель! Но кормчий «Орла» не знал дна чужой реки. Эйнару была нужна не предательская, сосущая, илисто-топкая мель речного устья, а твердая, песчано-галечная. Промеры с носа «Орла» говорили о слишком большой глубине для того, чтобы попытаться разгрузить «Дракон» под водой и потом заставить его всплыть.

Весь под водой, «Дракон» держался лишь усилиями обеих «Акул» и «Орла». Нос тяжело груженного «Орла» задрался высоко над водой, будто бы «Орел», как гусь, хотел взять разбег и взлететь. На драккаре перебрасывали добычу на нос, разгружая корму. Одновременно «Орел» греб. Вся надежда возлагалась лишь на Эйнара, который искал мель и не находил ее.

На «Драконе» оставался один ярл. Он переговаривался с Эйнаром. Не выброситься ли на правый берег и отогнать биармов? Правый берег был крутым, под ним глубоко. «Орел» не мог вытащить на него «Дракона». Сам «Орел» мог перевернуться при такой попытке.

Слева лежали топкие, грязные берега. Все же, борясь с отливным течением устья, «Орел» тащил влево.

Все драккары были слишком перегружены, слишком. Низкие и длинные «Акулы» медленно кренились. Веса викингов, которые надавили на противоположные борта, было недостаточно, чтобы уравновесить мертвую тяжесть «Дракона».

Река неумолимо приближалась к весельным дырам в борте «Синей Акулы». Достаточно «Синей» еще немного увеличить свой крен, и вода начнет вливаться в нее. Нагрузка на борт «Черной Акулы» сразу увеличится, и обе станут тонуть. Не вместе, а вслед за «Драконом».

Одной рукой Оттар держался за канат, которым «Орел» поддерживал над водой голову «Дракона», а другой опирался на шею. Медлить еще — потерять и «Акул».

— На «Акулах» — слушай! — громко предупредил ярл. — На баграх — слушай! Все вместе на баграх — опускай! Раз! Еще раз! Сразу все! Опускай!

Люди моря, викинги понимали ярла и перехватывали багры с совершенным единством.

Больше не было видно ни правила руля, ни диска на погрузившейся корме «Дракона». Оттар чувствовал, как под его ногами палуба круто перекосилась к корме. «Акулы» выпрямлялись.

Быть может, удастся найти мель и вытащить «Дракон»? Биармы не дадут поднять его. Стрелы, стрелы и стрелы, днем и ночью, — с отравленной костью на дереве… Оттар отогнал мелькнувшую на миг мысль. Как Эстольд, он продел под мышки, поверх тяжелых боевых лат, поданную с «Орла» ременную петлю. Вода входила под поножи, в латные сапоги, под кирасу на груди. Оттар не чувствовал холода.

— Все на баграх, — командовал ярл, — сразу! Слушай! На «Орле» — канат, на «Акулах» — багры!..

«Дракон» должен уйти сразу, он перевернет того, кто опоздает.

— Канат — руби! Багры — бросай!

Черная, обгорелая голова чудовища — все, что еще оставалось от «Дракона», — исчезла, как если бы река рванула к себе драккар. Так ярл ощутил исчезновение опоры под ногами. Он повис рядом с рулем «Орла». Через мгновение его выхватили на палубу.

Он был горд собой — он, ярл Нидароса Оттар, сын Рекина, внук Гундера, вышел из борьбы победителем. Разве не он сделал все для спасения «Дракона» и разве не он сумел не погубить вместе с «Драконом» и «Акул» неразумной жадностью? Оттар был уверен, что любой ярл, какой-нибудь Мезанг, Зигфрид Неуязвимый, Гангуар Молчальник, Гольдульф, Балдер Большой Топор или Скат вцепились бы в свое гибнущее достояние и потонули бы вместе с ним… Так же, как каждый из них погубил бы и викингов и себя, безнадежно, с тупым упрямством цепляясь за богатую, но слишком хорошо защищенную землю биармов!

3

Ярл Оттар умел падать как кошка, на все четыре лапы, с целыми ребрами и хребтом. Борьбой с последним бедствием, битвой с рекой за «Дракон», он ловко сумел заслонить от самого себя истинное значение великой неудачи, постигшей его на берегах Гандвика. Он выпрямился, он вновь верил в силу своей воли, в могущество своего разума. Поколебленная было вера в себя и в свое искусство побеждать утвердилась.

Три драккара уходили рядом в широко открывающемся устье Вин-о. Стирались берега. Лесистые острова, разделявшие реку биармов, мутнели и теряли четкость очертаний. Земля стала такой же пустынной, как в первый день. Ничей взгляд не мог различить на ней человека.

На носу «Черной Акулы» сидел Эстольд, жалкий, несчастный, бессильный. Кормчий без драккара, викинг без меча, боец без руки, стрелок без правого глаза…

Оттар подозвал «Черную». Ярл искал и будет пользоваться каждым поводом, чтобы восстановить среди викингов поколебленную веру в вождя и в судьбу Нидароса. Не снимая тяжелого боевого вооружения, Оттар прыгнул с борта «Орла» на «Черную»: он знал, что его презрение к риску и вера в себя будут замечены и оценены.

Он обнял Эстольда закованной в железо рукой. Точно дождавшись разрешения, кормчий погибшего «Дракона» громко заплакал, не стыдясь грубых рыданий:

122